Неолиберализм (англ. neoliberalism) – экономическая и политическая доктрина, во многом повлиявшая на ход истории в конце XX – начале XXI века. Нынешний глобальный экономический кризис, как признают ведущие эксперты, стал порождением именно неолиберальной политики. Определения данной доктрины могут отличаться, но в любом случае можно сказать, что неолиберализм – это теория, согласно которой система капиталистических рыночных отношений и рыночного обмена применима к любым сферам человеческой деятельности и является основой этических норм, достаточной для регулирования поведения человека в любых обстоятельствах.
В соответствии с этой доктриной вмешательство государства в экономику и сферу социальных отношений должно быть минимальным. Капитал должен быть свободен от любых ограничений. Государство должно отказаться от большинства социальных программ и минимизировать налоги на прибыль корпораций, отменить прогрессивную шкалу налогов на доходы, провести масштабную приватизацию. Максимальная прибыль и свобода частной экономической инициативы являются приоритетными в любых сферах, если же экологические или социальные нормы этому препятствуют, они должны быть отменены. Апологеты неолиберализма являются сторонниками ограничения прав профсоюзов. Неолибералы обычно придерживаются доктрины свободы частной жизни, но подчас довольно лояльно относятся к ограничению политических прав граждан (вплоть до установления диктатуры) в тех случаях, когда это происходит в интересах крупных корпораций. Часто отмечают, что неолибералы являются сторонниками краткосрочных контрактов во всех сферах – от трудовых до семейных отношений.
При этом неолиберализм отличается от ряда других, схожих по названию доктрин. Так, от классического либерализма его отличает более терпимое отношение к авторитарным режимам. От социального либерализма – отрицание заметной роли государства в экономике и социальных гарантий. Кроме того, стоит помнить, что в американской публицистике либералами (без приставки «нео») часто называют как раз представителей социал-либеральных течений, а иногда в статьях авторов из США можно встретить утверждение, что социалистическая и коммунистическая идеология – также формы либерализма. В России же, напротив, говоря о либералах, чаще имеют в виду именно сторонников неолиберальной доктрины.
Одной из первых групп, заложивших основы неолиберальной теории, стало Общество Мон-Перелин (по названию курорта в Швейцарии), объединившееся в 1947 году вокруг австрийского философа Фридриха фон Хайека. Среди других его известных участников оказались философ Карл Поппер, критик социализма Людвиг фон Мизес и экономист Милтон Фридман.
Постепенно у неолиберальных теоретиков нашлись влиятельные покровители – представители крупного бизнеса, которых пугало усиление роли государства в экономике в развитых странах и рост корпоративных налогов. Кроме того, настороженность у них вызывал постепенный рост левых настроений среди молодежи. Со временем влияние неолибералов росло и в академических кругах – например, в Чикагском университете, откуда и пошло популярное, в том числе в России 90-х, обозначение неолиберальных реформаторов как «чикагских мальчиков».
Возможность влиять на реальную политику у неолибералов появилась в 1970-е годы, когда в мае 1979 года премьер-министром Великобритании стала Маргарет Тэтчер. В октябре того же года председателем Федерального резервного банка США стал Пол Уолкер, а хозяином Белого дома в январе 1981 года – Рональд Рейган. В качестве рецепта борьбы с серьезными экономическими трудностями, переживаемыми их странами, эти политики объявили снижение налогов и резкое сокращение системы социальных гарантий – что привело к конфронтации с профсоюзами и массовым акциям протеста.
На периферии капиталистического мира неолибералы впервые смогли реализовать свои экономические теории в Чили. Пришедший к власти в этой стране в 1974 году генерал Аугусто Пиночет привлек «чикагских мальчиков» в качестве экономических консультантов своего правительства. С тех пор чилийский руководитель стал героем для многих неолибералов, мечтающих о «просвещенном диктаторе», который станет прикрытием для реформ, проводимых «просвещенными экономистами».
Сегодня ультраправые (в том числе отечественные) любят вспоминать об очагах этнической преступности Нью-Йорка. Между тем «криминальную революцию» породили именно неолиберальные реформы, первым полигоном которых этот город стал в середине 1970-х годов. Тогда ведущие кредиторы отказались продлевать договоры займа для города, а президент США Генри Форд под влиянием своего министра финансов Уильяма Саймона, отказал Нью-Йорку в финансовой поддержке. В результате город, оказавшийся на грани банкротства, фактически перешел под внешнее управление финансовых институтов, которые стали определять его экономическую политику. Все финансовые поступления шли сначала на погашение долгов, а потом уже на нужды города. Была сокращены социальные и инфраструктурные расходы, стало платным обучение в Университете Нью-Йорка, потеряли свое влияние профсоюзы. Вместо социальных программ приоритетом городских властей стала поддержка корпораций. Это привело как к деградации городской инфраструктуры (нью-йоркское метро надолго стало примером того, каким не должен быть городской транспорт), так и к маргинализации целых кварталов города, которые и стали очагами преступности.
Важнейшими инструментами неолиберальной политики стали международные финансовые организации – Всемирный банк, Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация и т.д. (хотя даже МВФ, например, иногда подвергался критике теоретиков неолиберализма). Основой политики МВФ и Всемирного банка стало предоставление займов странам периферийного капитализма в обмен на проведение там неолиберальных реформ. Первым примером подобной практики оказалась ситуация в Мексике, которая в 1984 года согласилась принять условия внешних финансовых институтов. Затем подобная практика неоднократно повторялась – в том числе в случае с постсоветской Россией. Результат практически везде был одинаков. Страны, принявшие условия МВФ и Всемирного банка, переживали рост безработицы и падение зарплат работников, при этом экономику страны это позволяло реанимировать лишь на короткое время. Однако транснациональные корпорации получали возможность практически за бесценок скупать интересующие их объекты. С другой стороны, страны, отказавшиеся принимать рекомендации МВФ (как Малайзия и Южная Корея в ходе азиатского кризиса 1997–1998 годов), сумели восстановить свою экономику раньше «послушных» соседей.
Неолиберализм действительно приобрел к началу XXI века значительное влияние. В академической и экспертной среде многих стран он превратился в одну из доминирующих экономических доктрин. Постулаты неолиберальной политики приняли даже многие социал-демократические европейские политики, которые в 1990-е стали проводить демонтаж институтов социального государства, созданные теми же социал-демократами несколько десятилетий назад. Положения неолиберализма, касающиеся свободы личности, оказались привлекательны для части людей, которым были близки левые убеждения. В свою очередь, защита неолибералами интересов крупных корпораций позволило их идеям найти понимание и у консервативных сил (в частности, республиканцев США).
Конец XX века был ознаменован ростом доходов корпораций и социального расслоения в тех странах, где доктрина неолиберализма была взята на вооружение. Доминирование неолиберализма придало огромную силу финансовому капиталу и финансовой сфере вообще.
Однако уязвимость финансовой политики неолиберальных экономистов в итоге породила глобальный экономический кризис 2000-х, который стал поводом для разговоров о конце неолиберализма. Впрочем, заговорили об этом, возможно, слишком рано. Во-первых, большинство «отцов неолиберальной экономики» вовсе не потеряли своих должностей и авторитета после кризиса. Во-вторых, во многих странах под лозунгом «возвращения кейнсианства» проводится политика в интересах корпораций и банков, а не населения – что вполне в духе неолиберализма. И, наконец, в-третьих, в неолиберальной доктрине многие видят возрождение тех принципов, которые уже господствовали в экономике западных стран в начале XX века, но потеряли авторитет после Великой депрессии, однако с 1970-х годов все равно начали отвоевывать свои позиции. Так что с неолиберализмом и его апологетами миру, похоже, прощаться рано. |
