Яркое выражение первой точки зрения - отношение к женщинам на Востоке вообще и, в особенности, в исламских обществах и в Китае. Так конфуцианство предписывает мужчине начинать каждый день с благодарения, возносимого к Небесам, за то: что они не сделали его женщиной. В этой системе ценностей главная женская добродетель - подчинение, смирение, скромность. Разделение ролей между мужчиной и женщиной представляется фундаментальным, вечным, идущим от природы, и попытка нарушить это разделение - противоестественной и кощунственной. Аристотель одним из первых задал «биологицистскую» трактовку женщин, истолковывая мужчину как активное начало, а женщину - как пассивное «тело», неполноценное бытие. Н. М. Карамзин писал, что «Всегда и везде первым женским достоинством была скромность», а Л. Н. Толстой развивал эту мысль, указывая, что «женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина». Разумеется, с этой точки зрения говорить о какой-то «эмансипации» просто не приходилось.

Интересна эволюция женского вопроса в христианстве - от высокой эротической лирики «Песнь Песней», через либеральное и сочувственное отношение к женщинам Христа - к суровому аскетизму апостола Павла и отцов церкви, которые смотрели на женщину, как на «сосуд греха» и на существо второго сорта. Эта «иудео-христианская традиция» в женском вопросе, впервые замеченная Зигмундом Фрейдом, проходит через всю историю европейской цивилизации. Так, даже свободомыслящий ниспровергатель кумиров Пьер Жозеф Прудон отдал дань этой традиции, заняв в женском вопросе ультрадомостроевские позиции (у него есть специальная книга «Порнократия», где он обосновал необходимость господство мужчин в обществе). Напротив, другой корифей анархизма - Бакунин, считал важным вести борьбу за освобождение женщины и, в частности, предлагал оплачивать труд матери по уходу за ребенком, чтобы избавить ее от экономической зависимости от мужчины.

Консервативные позиции в этом вопросе занимал и Гегель, выступавший, в частности, против свободы разводов.

Наиболее ярким современным выразителем патриархальной точки зрения является Великий Вождь Ливийской Революции Муммар Каддафи. Он считает женским делом исключительно семью (все остальное - лишь плод заблуждения) и пишет в своей знаменитой «Зеленой Книге»: «Женщина - человек. Мужчина - тоже человек. Это бесспорная и несомненная истина... Убеждение, разделяемое женщиной, что она занимается физическим трудом по доброй воле, не соответствует истине (на самом деле, женщина сама не знает, чего она хочет, но это знает Каддафи - прим. автора). На самом деле, она, сама того не осознавая, занимается им только потому, что жестокое материальное общество поставило ее в безвыходные условия и вынудило ее подчиниться этим условиям, хотя она и полагает, что свободна выбирать...»

Вывод все тот же: «...Обучение женщины профессии, обрекающей ее на труд, противоречащий ее природе (т. е. «семье» - прим. автора) - произвол и жестокость... Женщина должна обладать всеми правами, исключая право на превращение в мужчину и отказ от своей женственности». Короче, почти что по Оруэллу: женщины и мужчины равны, но по-разному, и одни равнее других. Вот так-то! Такова первая точка зрения.

Противоположная позиция, которую разделяли сторонники эмансипации от Жорж Санд, Чернышевского и Белинского - до Райха и Маркузе, напротив, указывает на то, что женщина, как и мужчина, в первую очередь - личность, имеющая право на самоопределение. Н. Г. Чернышевский писал: «Только тот любит, кто помогает любимой женщине возвыситься до независимости... Когда мужчина признает равноправность женщины с собою, он отказывается от взгляда на нее, как на свою принадлежность». А. И. Герцен добавляет: «Жена, исключенная из всех интересов, занимающих ее мужа, чуждая им, не делящая их - наложница, экономка, нянька, но не жена в полном, благородном значении слова». А. П. Чехов, высмеивая существующие в обществе стереотипы, ехидно замечает: «Настоящий мужчина состоит из «мужа» и «чина»...»

Наконец, В. Г. Белинский, указывая, что брак - дело сугубо личное, неподвластное обществу и государству, добавляет: «По моему кровному убеждению, союз брачный должен быть чужд всякой публичности, дело касается только двоих - больше никого». И вот с этим-то как раз категорически не согласны сторонники третьей точки зрения, рассматривающие женский вопрос как второстепенный, а личность (и мужчину, и женщину) - как винтик в машине Государства или Революции. Например, Платон чрезвычайно резко и откровенно сформулировал эту точку зрения, говоря: «Относительно всякого брака пусть соблюдается предписание: каждый человек должен заключать брак, полезный для государства». А коль скоро важно лишь государственное, а личное должно быть уничтожено, то естественны и выводы из этого тезиса: обобществление жен и имущества, тотальный контроль государства за всеми сферами человеческой жизни, в том числе, за деторождением, сведение лучших мужчин и женщин для «совершенствования породы». Для Платона не существует различий между женщинами и мужчинами - все они винтики в совершенной машине идеального Государства. «Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой его ребенок, а ребенок - кто его отец... Правителям потребуется у нас нередко прибегать к обману - ради пользы тех, кто им подвластен. Ведь: подобные вещи полезны в виде лечебного средства. По-видимому, всего уместнее это будет при заключении брака и при деторождении». С этой точки зрения - идеально общество оруэлловского «ангсоца», где половой инстинкт полностью подавлен, и где господствует Молодежный Антиполовой Союз.

Кстати, идеи, подобные платоновскому проекту, остроумно высмеивал гениальный античный комедиограф Аристофан в своей комедии «Женщина в народном собрании», нарисовав общество, где женщины захватили власть и обобществили землю, рабов, деньги и мужчин, и установили свое господство. В другой комедии Аристофана – «Лисистрата», женщины, объявив «всеобщую забастовку» и временно отказавшись от сожительства с мужьями, добиваются таким способом от эллинов прекращения жестоких междоусобных войн.

Но идеи Платона о подавлении личностного начала и тотальном государственном контроле над отношениями мужчин и женщин, пережили эту критику и вновь возродились уже в «Городе Солнца» Кампанеллы, а затем и во многих других других утопических проектах. Более того, во многом она воплотилась в жизнь современного общества. Как, вслед за Фрейдом, показали Герберт Маркузе и Вильгельм Райх (создатель современной истории сексуальной революции) - вся современная культура во многом является результатом подавления, вытеснения сексуальности, ведет к неврозам, срывам и несвободе человека. Вильгельм Райх, пытавшийся соединить фрейдизм с марксизмом, считал, что пролетарская революция невозможна без одноименной революции сексуальной. Победивший пролетариат для ликвидации всех форм «репрессивности» и угнетения должен снять запрет о детской сексуальности, ликвидировать принудительный брак, разрешить свободную любовь. По мнению Маркузе, подобное высвобождение сексуальной энергии из-под спуда общественных оков, наряду со свободой фантазии (единственной сферы, где человек сейчас свободен), - это два мощных импульса для творческого человека, для скачка от Танатоса (смерти) к Эросу (любви). Для преодоления ханжества и насилия. А это должно привести к замене «утилитарного принципа производительности (на котором основано общество потребления) принципом удовольствия» и к освобождению человека.

Понятное дело, что ортодоксальные марксисты рассматривали женский вопрос как второстепенный по отношению к классовой борьбе, считая, что ликвидация экономической эксплуатации сама собой приведет к женскому освобождению. Об этом Август Бебель написал целую толстую книгу «Женщина и социализм», а Фридрих Энгельс говорил: «Господство мужчины в браке есть простое следствие его экономического господства и само собой исчезнет вместе с последним». А Ленин спешил глубокомысленно добавить: «Несдержанность в половой жизни буржуазна... Она - признак разложения».

Но вот: «Великая Октябрьская Социалистическая Революция подняла мораль всех народов России на ступень выше. Она стала самой высокой моралью в человеческом обществе» (М. И. Калинин). И тут же в устах советских вождей и идеологов послышались стальные, до боли знакомые платоновские нотки: «Жить только для семьи - это животный эгоизм, жить для одного человека - низость, жить только для себя – позор» (Н. А. Островский) и «Семейная жизнь понижает энергию революционера» (А. М. Горький). А там уж и «Десять половых заповедей революционного пролетариата» профессора Залкинда, для которого нет мужчины и женщины, а есть лишь пролетарское государство и единицы размножения, причем половой акт с классово чуждым элементом - явная контрреволюция... Но это уже имеет мало отношения к мнениям великих о женском вопросе.

Таковы три основные точки зрения, очерченные в общих штрихах. Какая из них вам, читатель, по душе - думайте сами, решайте сам