Почти все, что мы делаем с крысами, можно проделать с человеком. А с крысами мы можем делать многое. Об этом нелегко думать, но это правда. Она не исчезнет, если мы закроем глаза. Это и есть киберпанк.

Скажите, как его зовут…

    Вначале появилось слово “киберпанк”. В 1983 году человек по имени Брюс Бетке написал небольшой рассказ о группе юных хакеров и решил придумать такое название, которое соединяло бы маму-анархию панков с мамой-материнской платой яйцеголовых технарей. Цели у автора при этом были самые простые и земные: нужно было короткое, броское название, которое прочно бы застряло в головах редакторов, подобно встроенному микрочипу. И Бетке этого добился. Застряло. На все сто двадцать. Слово “киберпанк” запомнили навсегда. Более того, подозреваю, что о самом рассказе вспоминают только из-за его названия. Новое словечко попалось на глаза Гарднеру Дозуа, редактору журнала научной фантастики Айзека Азимова.
    Приблизительно в то же время другой Брюс, Стерлинг, издавал журнал «Дешевая правда» (Cheap Truth), где печатались молодые писатели-фантасты: Руди Рукер, Джон Ширли, Том Меддокс, Шайнер и, конечно же, сам Стерлинг. Они называли себя просто «Движение» и нещадно стебались над почтенными гуру жанра. Несмотря на вполне денежную фамилию редактора, «Дешевая правда» раздавалась бесплатно всем желающим, не была защищена авторским правом, а наоборот активно поощряла пиратство. Авторы журнала печатались под псевдонимами, чтобы им не настучали по голове и чтобы не возникло культа личности. Они призывали всех запустить текстовый процессор и присоединиться к их движению. Дозуа, узнав о «Движении», не долго думая, назвал их киберпанками и протиснулся, вслед за Бетке в узкие двери вечности и славы. С тех пор Бетке задают один и тот же вопрос: «А как вы придумали слово «киберпанк»?». Бедняга проклял все на свете и назвался «анти-киберпанком».

    Теперь о том, с чего на самом деле начался киберпанк. Вначале была фраза: «Небо над портом напоминало телеэкран, включенный на мертвый канал». Так начинается роман Уильяма Гибсона «Нейромант», с публикации которого в 1984 году вирус киберпанка распространился по миру. История о хакере, взламывающем «лед» корпораций, девушке-самурае Молли, «конструкте» Дикси и двух воюющих ИскИнах получила премии Хьюго, Небьюла, премию Филиппа Дика и Дитмар, чего не удостаивалась прежде ни одна книга в жанре Sci-Fi.

    «Начав писать, я, на самом деле, пытался сбацать какое-нибудь барахло, которое, как мне казалось, можно пристроить в какой-либо журнал» - сказал Гибсон в 1986 году. Сбацал.

С той стороны головы

    Гибсону удалось проникнуть по ту сторону экрана монитора. То, что он там увидел, ужасало и вместе с тем погружало в экстаз. Мрачная, пессимистическая атмосфера будущего, гнетущий урбан-пейзаж. В этом мире правит Система. У Гибсона это могущественные корпорации. На самом деле, это может быть все, что угодно. Система правит людьми при помощи передовых технологий, в буквальном смысле проникая внутрь людей, имплантируя им чипы в мозг, заменяя органы или устанавливая протезы. Так люди сами становятся частью Машины. В этом и есть «кибернетическая» часть киберпанка. И в этом его ужас.

Но как обычно, всегда найдутся те, кому все по барабану, кто всегда против. Это не привычные положительные герои боевиков, герой киберпанка - скорее анти-герой. Да и это все условно. Съешь красную таблетку – герой. Синюю таблетку – анти-герой. А таблеток в мире киберпанка много, всякие-разные, как правило – синтетические. Когда нужно, наш герой может кого-то замочить. При этом не всегда понятно кого: существо, наполовину состоящее из имплантантов, протезов, микросхем и прочего барахла с техно-свалки будущего. Пятьдесят процентов человеческого, пятьдесят – робототехнического. Но в основном киберпанк взламывает компьютерные системы корпораций, тот самый “лед”. В этом кайф свободы. А свобода, как ни странно, в киберпространстве. Этот термин, кстати, придумал тот же Гибсон. Для него “киберпространство” это “галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету…” Это что-то вроде трехмерных картинок, которые проецируются не на экран, а прямо в мозг. Свобода - в самом сердце машин, машины порабощают, и они же дают тебе свободу. Свободу не быть самим собой, раствориться в неведомом, пьянящем мире. Свободу быть другим. В этом панковская часть киберпанка. И в этом его экстаз.

Мы все пытаемся куда-то скрыться, уйти от себя, от скуки и боли. Иногда в одиночку, иногда целым поколением. Хиппи бежали на природу, в Индию, в нирвану; панки прятались в городских трущобах и помойках. Киберпанки стали первыми, кто решил уйти в никуда. Они предложили собраться в месте, которого не существует. Это не нью-йоркский клуб, не улицы Лондона. Туда можно попасть отовсюду.

А еще киберпанк про то, как можно выжить в этом мире. Если техника ограничивает твою свободу, накладывает автоматические руки на твою жизнь, единственный выход - овладеть техникой. Как ковбой на родео пытается усмирить коня, так и кибер-ковбой пытается подчинить киберпространство.

Это действительно сексуально.

    Мир киберпанка лучше всего показан в фильме “Бегущий по лезвию бритвы” (Blade Runner) Ридли Скота (того самого, кто снимал “Чужого”, а сценарий для “Чужие-3”, кстати, писал Гибсон). Фильм не был так популярен, как “Нейромант”. Когда фильму дали премию “Хьюго”, продюсер сказал, что может хоть теперь его кто-нибудь посмотрит. Тем не менее, “Бегущий…” вместе с “Нейромантом” сформировали основной стиль и тематику киберпанка. Да так прочно, что до сих пор многие отказываются признавать что-либо за киберпанк, если это не похоже на “Нейроманта” и “Бегущего…”

Киберпанк создавали люди из андерграунда, молодые, энергичные и бесстрашные. Эти люди отвергли пределы, навязанные обществом, привычками, традициями. Это был их ответ на технические новшества, вдруг выползшие из военных лабораторий. Техника стала проникать повсюду, становясь все ближе и ближе к человеку. Еще чуть-чуть и она будет у тебя внутри. Компьютеры стали обычным явлением. Но мир, там, с той стороны монитора, пугал, как все новое, и как все новое манил.

Два разных мира, которые соединил человек, ни хрена не разбиравшийся в компьютерах. Да-да, Ульям Гибсон написал “Нейроманта” на печатной машинке “Гермес” 1927 года выпуска. А идея пришла ему в голову, когда он наблюдал детей, игравших в видеоигры. В их глазах отражались огоньки экрана, проблески нового мира, который Гибсон разглядел и описал.

Позже он рассказывал: «…Меня всерьез заинтересовала одержимость этими машинами. Я с шестидесятых годов не слышал, чтобы кто-то о чем-то говорил с такой увлеченностью. Мне это немного напомнило разговоры о наркотиках.

Все, что я знаю о вирусных программах, я почерпнул из разговора двух девушек-программисток, которые раньше работали на Пентагон. …Они сидели в баре, и одна из них сказала что-то о вирусных программах. Я спросил: "А что это такое?", на что она ответила: ну, так-то и так-то. А я и говорю: "Никогда о таком не слышал. Никогда даже не встречал ничего подобного в научной фантастике". Так что я просто взял это с собой домой и вроде как раскрутил.

…Если бы я и вправду знал хоть что-нибудь о компьютерах, то сомневаюсь, что мне удалось бы сделать вообще хоть что-то. О компьютерах я узнавал из рекламы. То есть имеются в виду не реальные компьютеры фирмы "Эппл", а то, как "Эппл" преподносит эти компьютеры публике. Это действительно сексуально».

Крэкер – это вам не печенье.

К 1984 году, когда вышел “Нейромант”, компьютеры, компьютерные игры стали практически обычным делом; графика и звук приятно радовали глазные нервы и ласкали слух, много информации появилось в Сети. Появились загадочные персонажи с красными глазами, помешанные на компьютерах; кое-кто из них начал потихоньку ковырять защиту корпораций. И тут вышел “Нейромант”, который дал этим людям новую философию, написал про то, чем они уже начали жить. Эти люди стали называть себя киберпанками. После чего киберпанками их стали называть и все остальные, в первую очередь масс-медиа. Появилось понятие субкультуры киберпанка, к которой стали относить:

Хакеры. Надо сказать, тогда слово “хакер” имело совсем другое значение, не то, что сейчас. Хакеры - это волшебники, способные вытворять с компьютером самые невероятные вещи. Элита, как любили повторять герои одноименного фильма.

Крэкеры. Это не печенье. Это земной аналог “ковбоев” киберпанковских книг. Люди, взламывающие компьютерные системы с целью наживы или просто так, чтобы блеснуть мастерством.

Фрики. Делают то же, что и крэкеры, только с телефонными компаниями.

Шифропанки. Люди, которые считают, что лучший способ победить Систему - это использовать криптографию и криптосистемы. Использование навороченных шифров позволит создать “частные районы”, куда Система не сможет проникнуть.

Иногда к киберпанкам относят рэйверов, которые используют компьютерную музыку, искусство и синтетические наркотики.

Киберпанк мертв, танцуйте на столах.

С момента, как дешевая правда киберпанков начала приносить деньги, авторы, когда-то стебавшиеся над авторитетами, теперь сами стали гуру, поэтому им перестали доверять. Как сказал сам Стерлинг: «Когда ты становишься "гуру жанра", то это слегка шокирует. Вообще-то, стать "гуру жанра" не труднее, чем перевернуться с боку на бок. Но чего может достичь гуру? Кто ему поверит, даже если он будет проповедовать свои идеалы до потери сознания?» «Движение», по словам Стерлинга, свалилось в самостоятельно вырытую яму.

Идеи киберпанка вышли из узкого круга писателей-фантастов и обрели популярность, после чего стали поговаривать о смерти киберпанка. Ни одно из направлений научной фантастики не было так популярно, и, возможно, поэтому не умирало так быстро. Все стали называть себя киберпанками. Киберпанк превратился лишь в хороший маркетинговый ход.

Хотя не все, конечно, согласны со смертью киберпанка. Некоторые считают, что киберпанк просто растворился в повседневности, стал частью обычной культуры, и его нет просто потому, что он повсюду. Настолько он стал многолик и многообразен. И правда: ученые работают над созданием виртуальной реальности и новых компьютерных интерфейсов. Хакеры взламывают Майкрософт. В свое время, в Германии арестовали группу хакеров, которые пытались передать через интернет какую-то там информацию КГБ. Один из хакеров, как выяснилось, оказался серьезным фанатом Гибсона и был одет в черную кожу (как положено киберпанкам). Люди, назвавшие себя киберпанками начали борьбу против попыток американского правительства контролировать кодирование информации. Появились киберпанковские журналы типа Mondo 2000, Boing Boing и Wired. На смену милому и доброму девизу хиппи: “Занимайся любовью, а не войной” пришел менее романтический: “За свободу информации”. Но, возможно, более актуальный.

Как бы там ни было, Гибсон, Стерлинг, Ширли, Шайнер и Рукер останутся киберпанками навсегда. «Киберпанк будет жив, пока не похоронен последний из нас. Демографы предполагают, что это займет какое-то время. - сказал как-то Стерлинг. - Именно на наших пяти надгробьях будет высечено: "КИБЕРПАНК". Публичные отречения бесполезны, пользы от них никакой. Даже если мы изменим нашу жизненную и писательскую философию, даже если мы примем мусульманство, то мы все равно не сможем смыть это клеймо.

…Но 90-е не принадлежат киберпанку. Мы будем работать, но Движения больше не существует, даже собственно "нас" больше не существует. 90-е принадлежат новому поколению, выросшему в 80-е. Удачи вам. Я не знаю, кто вы, но я знаю, что вы существуете. Вставайте на ноги, ловите момент. Танцуйте на столах. Пытайтесь добиться успеха, это возможно. Я знаю. Я там был».